— Долг! — Эваланда попыталась встать, но расшитое золотом и жемчугом платье оказалось слишком тяжело. — Для тебя только это и важно — долг! Всегда долг!

Я протянул руку, предлагая помощь. В мою ладонь легла скрюченная рука в трупных пятнах. Покрывшись холодным потом, я перевёл взгляд на мёртвое разлагающееся лицо.

— Долг тебя и погубит, — тихо произнесла Эваланда, роняя с лица ошмётки плоти.

Трупный запах ударил в ноздри, я закашлялся…

И открыл глаза в дворцовой спальне с танцующими на потолке девушками. Они едва заметно белели в сумраке, разбавленном лишь светом единственной догорающей свечи.

Рядом никого не было, и я вздохнул с облегчением.

Менее всего на свете хотелось, чтобы император из-за меня отвлекался от дел, а остальные видели слабым и беспамятным.

Прикрыв глаза, прислушался к телу. Повязка на руке была слишком жестка, но это естественная мера при переломах. Императорская магия пронизывала руку, рёбра, бедренные кости, височную кость, мышцы. Похоже, шрапнели из меня вытащили много. Сплавленные чужеродной магией кости некоторое время будут хрупкими… Некстати, как это всё некстати.

Для проверки попытался призвать огонёк своего защитного пламени, оно лишь фыркнуло на ладони. Это последствие накачивания меня чужой магией.

Слабый и хрупкий — вот какой я сейчас, в этот тяжёлый для страны момент.

С усилием я перекатился на бок. Комната качалась. Ничего, скоро пройдёт. Больше буду двигаться — быстрее станет циркулировать кровь, быстрее тело справится с недомоганием.

Как же глупо всё получилось: будь я чуть ловчее, сдвинул бы шар Тлена быстрее — и заклинание поглотило бы пулю.

Я поморщился.

Ненавижу быть беспомощным, ненавижу слабость, ненавижу ошибаться. А в этот раз всё сплелось, смешалось. Тяжело дыша от напряжения, я приподнялся на локте. Столкнув ноги с кровати, сел. Лоб и виски покрылись капельками холодного пота.

Надо двигаться. Времени на отдых нет. Пора исполнять свой долг, даже если он меня погубит.

«Эваланда была права», — мелькнула неприятная мысль. Я стиснул край одеяла, прикрывавшего моё нагое тело.

Что я могу сейчас? Ничего: ни встать, ни одеться сам не в состоянии.

Одежда…

С трудом запрокинул голову. Комната завертелась, к горлу подступила тошнота. Сквозь плавающие интерьеры и качающиеся узоры на обоях я разглядел ленточку звонка. Императрица снабдила дворец ими на случай, если духам вдруг не хватит сил уследить за всеми.

Интересно, рядом нет духов, готовых помочь мне найти одежду, из-за их занятости или им приказано не потворствовать моему желанию скорее вернуться в министерство?

Здоровая рука оказалась неподъёмной. Я несколько минут пытался дотянуться до ленты. Едва дёрнув её, рухнул на подушку.

Тяжёлое хриплое дыхание, срывавшееся с губ, пугало: как у умирающего.

Дверь едва слышно открылась и закрылась.

— Что угодно? — вежливо спросил слуга.

Перед глазами плыло, я почти не видел его в полумраке.

— Одежду, — ответил сипло.

Несколько долгих мгновений он молчал, и я ждал отказа, но слуга поклонился и вышел из гостевой спальни.

Я остался один.

Страшно не хватало информации. Тишина комнаты давила, хотя должна была успокаивать: если здесь тихо, то возле дворца не бушует недовольная толпа.

Только… кажется, принцесса говорила, что толпа ушла в город. Начались беспорядки. Нужно что-то делать… Мысли увязали в беззвучной тьме, она накрывала меня. Я пытался бороться: сейчас я должен быть рядом с императором, должен действовать, решать, исполнять свой долг, а я… Снова летел во тьму беспамятства.

«Только бы всё обошлось, — барабанной дробью стукнуло в висках и погасло, полыхнуло запоздалой мыслью. — И с Леной тоже… Она одна, надо предупредить, защитить…»

***

Поднимавшийся над столицей дым был отлично виден из чердачного окна в особняке Раввера. Полог из тонких серых струй печного отопления прорывали мощные чёрные столбы, порой в них сверкали искры и языки гигантского пламени.

Зябко передёрнувшись, я обхватила себя за плечи, просунула указательный палец так, чтобы постоянно ощущать трещинку в браслете.

Известий от Раввера не было, но чёрный застилавший горизонт дым, пробегавшие по улицам отряды военных и утроившаяся охрана возле дома не оставляли сомнений в том, что дела обстоят неважно.

«Здесь явно патриархальное общество, — напомнила я себе, — здесь женщинам положено сидеть дома, пока мужчины сражаются… но Раввер мог бы передать послание, ведь знает же, что мой браслет треснул…»

Обида снова отравляла сердце. И никакие уговоры, никакое понимание ситуации разумом не заглушало упрямого голоска эмоций: Раввер должен понимать, что не безразличен мне, что сейчас я о нём беспокоюсь…

Запряжённое четвёркой ящеров ландо вынырнуло между белокаменных стен. Сидевший в нём мужчина то и дело оглядывался назад. Ландо остановилось у ворот.

Сердце тревожно заколотилось: может, это посланник Раввера?

Химера зашевелилась на плечах, завозила хвостом между моих лопаток.

Мужчина заговорил с полицейскими. Недовольно замахал рукой.

— Что происходит? — я оглянулась.

На чердаке никого не было, голос привратного духа зазвучал из пола:

— Это длор Амильяр Вларлендорский.

— Ещё один родственник, — вздохнула я. — Тоже кандидат в главы рода?

— Сразу за длором Веронием и длором Эоландом. Вы видели портрет его семьи.

— И в его случайное появление здесь верится с трудом…

Через ворота было видно верхнюю часть тела Амильяра, его побагровевшее от негодования лицо. Похоже, охрана у дома стала для гостя неожиданностью.

— Родственников такого ранга мы обязаны впускать, если нет особого распоряжения об обратном, — пояснила возникшая из пола Саранда. — Амильяр не давал поводов запретить его посещения. Нам повезло, что хозяин поставил дополнительную охрану.

— Да, повезло, — рассеянно отозвалась я и наклонилась к окну, пытаясь разглядеть родственника Раввера.

Тот, откинувшись на спинку ладно, перевёл взгляд на дом. На меня. Я отшатнулась, успокаивая себя тем, что от ворот меня не должно быть видно… на худой конец, силуэт в окне вполне сойдёт за духа. Но испуганное сердце выпрыгивало из груди.